«Когда я смотрел на некоторые свои картины, мне казалось, что им чего-то не хватает. Мне хотелось, чтобы они двигались» - так начал свой путь в кино Дэвид Линч.
В 1966 году картины Линча «задвигались»! «Задвигались» весьма незаурядно, даже вызывающе. Название говорит само за себя «Шестеро блюют шесть раз». Сказать что-либо внятное в адрес первой работы Линча сложно, поскольку в фильме, как бы интеллигентнее выразиться, шестеро блюют именно шесть раз. Ни причин, ни следствия – только лишь пара минут авторского порыва сознания под громким лейблом «трэш».
Несмотря на всю «неприемлемость» подхода Линча к кино, его первая же работа вызвала интерес не только у любителей искать отличия у «лица и изнанки» (и, к слову, убеждаться в их неразделимости), но также у людей, способных к финансированию подобного творчества. Х. Бартон Вассерман, забыв о своих корнях, таки платит Линчу за его вторую короткометражку «Алфавит».
Кино получилось не менее будоражащим, чем первая работа. Однако здесь уже есть чего сказать конструктивного. Во-первых, именно с этой работы начинается прочная и искренняя дружба Линча с миром снов, иллюзий и мистификаций; тяга к кошмарному их проявлению в том, что принято называть «реальностью». Во-вторых, Линч обнажает свои собственные страхи перед организованностью, ведь алфавит, по сути, установленный порядок букв – основ выражения человека. Порядок, пугающий автора.
Зарождается творческий принцип, который можно охарактеризовать бесконечно ёмкой фразой из дневников Лоры Палмер: «Все является не тем, чем кажется».
Линч не стесняется собственных фобий, напротив, демонстрирует свою ущербность, «хрустальность» своего мироощущения, блуждающего не на грани коллапса, но уходящего далеко за неё. Линч – один из не многих здравомыслящих режиссеров, способных при этом сохранять неординарность творчества, основанную на незыблемой позиции «внутреннее определяет внешнее» (прямая ссылка на Уильяма Блейка). Линч, по-моему, зачастую сам не понимает смысла и значения образов, приходящих к нему, однако он твердо уверен в их уместности. Он понимает «истинные» причины уродства. Любой из его фриков сознателен и содержателен, а «миры» лент Линча формируются воззрением на него героя.
Ах, если бы сбылась моя мечта, и Дэвид Линч снял бы кино по книгам Юрия Мамлеева…
В противовес Линчу, показывающему уродство безо всяких к нему снисхождений, хотелось бы поставить Питера Гринуэя, воспевающего красоту того, что принято называть «реальность».
Гринуэй, как и Линч, пришел в кино из изобразительного искусства; как и Линч, Гринуэй захотел, чтобы его картины двигались; как и первые работы Линча, короткометражки Гринуэя остаются «малообъяснимыми». Однако, если Линч уводит зрителя в метафизические потемки, то Гринуэй ничуть не стесняется «бессмысленности» своих работ.
Чего осмысленного должно быть в путешествии? Путешествие предпринимается для получения удовольствия – вот и получайте удовольствие от «путешествия по букве H» или «по цифрам»; от «интервалов», в которых алфавит не кошмар, но вполне приятная «механизация». От «Реконструкции вертикальных объектов» получайте удовольствие, от забавной иерархии природных явлений в «Жертвах воды».
Гринуэй крепко связан с эстетикой натуры, что только помогает ему снимать выдающееся авторское кино. Он умеет и любит показывать все таким, каким ему кажется. Исключительная форма с привычным содержанием: просто самый зеленый в мире луг, просто самая живая в мире вода, просто «House начинается с H»…
Гринуэй и Линч словно отражение в зеркале: основа вроде бы одна и та же, вот только где у первого «право», там у второго «лево». А это, знаете ли, значимо!
5.0/1 
1575
