Книга тогда еще никому не известного немецкого писателя Бернхарда Шлинка впервые увидела свет в 1995 году. Первый же роман принес автору славу мирового масштаба: с тех пор книга была переведена на четыре десятка языков, выдержала успешную экранизацию, отмеченную премией «Оскар» и сделала Шлинка «Ремарком рубежа веков». Сравнения с Ремарком действительно не беспочвенны: произведения обоих немцев отдают поствоенной горечью и в своей основе не идеализируют любовные переживания, противопоставляя их разрухе и хаосу «потерянного поколения», а хватаются за них, как за спасательный круг. Любые, даже самые неоднозначные человеческие чувства, зародившиеся на фоне страха, возводятся в апогей, - таков действительный закон войны. Или все же любви?..
Историю, которую рассказывает своей дочери Михаэль Берг, он вынашивал в себе долгих сорок лет, должно быть, понимая, что тайна, принадлежащая двоим, не может быть раскрыта, пока оба живы. Память уносит его в прошлое: 1958-й, ему пятнадцать, ей тридцать шесть. Однажды школьнику Михаэлю стало на улицу плохо, и ему помогла незнакомая женщина, после чего мальчик из вежливости и благодарности нанес ей визит. Неловкая встреча старшеклассника и одинокой женщины проходила на старой, видавшей виды кухне: Ханна Шмиц, работавшая кондукторшей, не могла позволить себе что-то большее. Свидание закончилось на тесной кровати Ханны, и Михаэль, впервые оказавшийся в женской постели, быстро стал пленником пока непонятных ему чувств. Но то, что это неправильно, понимал – иначе хотя бы раз проговорился бы о Ханне своим друзьям или родителям. За внешней грубостью любовницы скрывалась тонкая и романтичная душа: а как еще объяснить ее тягу к книгам? Нет, Ханна никогда не читала, она любила слушать. И Михаэль – как благодарный ей чтец – покорно выполнял ее просьбы из раза в раз... Если бы его одноклассники так любили литературу! Тайный роман продлился целое лето, пока Ханна Шмиц не исчезла из жизни своего юного друга так же внезапно, как и появилась в ней. Мог ли Михаэль тогда предположить, что судьба услужливо предоставит ему еще одну возможность увидеться с Ханной: через восемь лет, будучи студентом юрфака, он как практикант отправится на заседание громкого судебного процесса над нацистскими преступниками...
История кажется обманчиво тривиальной: это отношения жертвы – неопытного мальчика-фантазера, взлелеявшего образ прекрасной дамы и нашедшего его воплощение в грубоватой кондукторше на двадцать лет старше, чем он сам, и Ханны – женщины-одиночки, изголодавшейся по мужским рукам . Однако судебный процесс вскрывает не столько бесчеловечность Ханны, сколько ее поразительное невежество во всем, что касается жизни. Почему она не могла работать в «Сименс», если ей так хорошо за это платили? Она не открыла ворота горящего амбара, опасаясь, что заточенные там женщины, поддавшись неминуемой панике, разбегутся, вот и все. Поэтому они сгорели заживо. Разве стоит винить за это Ханну? Перед нами предстает женщина, совершенно не сознающая ужаса своего преступления. Она не чувствует раскаяния за то, что совершила, но одна лишь мысль в том, чтобы признаться в своей неграмотности суду, кажется ей чудовищной. Она скорее проведет в колонии всю оставшуюся жизнь, чем позволит кому-либо узнать свой секрет.
Имел ли Михаэль право выносить ей вердикт – еще до того, как его объявил судья? Михаэль ведь прекрасно догадался о ее тайне, быть может, за годы до того, как встретил ее вновь... Что же заставило его молча выслушать приговор и даже не попытаться повлиять на судьбу Ханны Шмиц? Уважение к решению некогда любимой женщины? Или все-таки трусость: выходит, признаться в том, что когда-то у него была связь с нацистской преступницей, было слишком тяжело?
В книге отсутствует столь любимая всеми морализаторами тема поляризации добра и зла, облитая в человеческую форму. Есть безусловное зло – нацизм – на фоне борьбы с которым и развиваются события в книге. Есть люди, косвенно и прямо являющиеся преступниками – как против закона, так и против человечности. Осознавала ли Ханна всю неправильность своих поступков, соблазняя школьника, а до этого – спокойно наблюдая за гибелью узниц концлагеря? Едва ли. Понимал ли Михаэль, к чему приведет выбранное им молчание? Прекрасно. Но знал ли он, что долгие годы впоследствии будет начитывать книги на магнитофон и присылать Ханне в тюрьму кассеты с записями? Мог ли он тогда представить, что вся его жизнь так и пройдет в воспоминаниях о прошлом? Знал ли он, какое решение примет постаревшая Ханна, которую в день освобождения из тюрьмы так оттолкнет холодность своего повзрослевшего мальчика? Если она преступила черту, оставив позади нее человечность, то не сделал ли Михаэль то же самое, промолчав тогда на суде? И не продолжал ли делать это в дальнейшем, присылая ей в тюрьму сотни аудиокассет, но ни разу и ни одного письма?..
Динамичность повествования и чисто немецкая неторопливость сюжета, облеченная в сухие фразы и скуповатые описания, делает Шлинка достойным продолжателем традиций поствоенной немецкой литературы. Он пишет ровно, как Ремарк, Белль и Зоммер, но за обманчивым спокойствием и равномерностью стиля легко угадывается буря чувств, возможно, слишком сильных для того, чтобы найти выражение в словах. Даже финальный эпизод не выбивается из заданного автором спокойного ритма: последствия сделанного некогда выбора и не могли быть другими. Кто знает, как бы сложилась жизнь, если бы Михаэль тогда поступил иначе... Да и мог ли здесь в действительности быть выбор? Ведь для того, чтобы решиться на смелый поступок, мало быть всего лишь чтецом.
5.0/1 
777